Джандо - Страница 68

Папаша Янг знал о многом. Озеро Рудольф было открыто почти сто лет назад двумя венграми, назвавшими это бескрайнее море, раскинувшееся посреди жарких каменистых пустынь, в честь своего принца Рудольфа. Папаша Янг знал это. Уже много лет на берегах озера работали палеоархеологические экспедиции, делавшие одну сенсационную находку за другой. Если кое-что из этих находок продать, выступив посредником, то можно заработать неплохие деньги. Иногда это бывало не совсем законно, и Папаша Янг знал об этом. Когда-то он работал в полицейском управлении в Найроби, потом государственным инспектором и был замешан в каких-то махинациях. Подкопаться под него никто так и не смог. Папаша был достаточно осторожен, но все же он решил не искушать судьбу и, отойдя от дел, двинулся на север. Аргерс-Пост оказался для него самым подходящим местом. Несколько севернее начинались территории, до сих пор заселенные свободными и воинственными племенами масаев и кушитов, а западнее, ближе к озеру, простирались горы Ндото, где в пещерах жил удивительный народ — ндоробо. Папаша Янг был, наверное, единственным белым, который испытывал к ндоробо такой же сложный комплекс чувств, как и живущие издревле в этих местах чернокожие африканцы.

— Маленький Народ, — говорил о них Папаша не без доли почтения в голосе.

Ндоробо практиковали пчеловодство, занятие в Африке весьма небезопасное, и слыли лучшими врачевателями, знахарями и колдунами. Папаша Янг знал это. Лечили они с помощью меда и заговоров.

Эмерсон Томас Янг, прозванный Папашей, а за глаза — Водопадом, был вдовцом. Рождение младшей и любимой дочери Зеделлы стоило жизни ее матери. Свою старшую девочку Папаша Янг назвал Стефанией, что являлось вполне естественным для потомка английских колонистов, среднюю — Зигги. Почему у двух его дочерей такие несколько необычные имена, Зигги и Зеделла, Папаша никому не раскрывал и на все вопросы лишь хитро и многозначительно улыбался. Правда, потом он делался печальным и напивался сильнее обычного, поэтому со временем подобные вопросы ему задавать перестали. Папаша Янг дружил со всеми знахарями ндоробо, живущими в этих местах. Низкорослые чернокожие колдуны — Маленький Народ — бывали у него частыми гостями, и иногда, закрывшись, они проводили вместе по нескольку дней. Папаша Янг был алкоголиком с тех самых пор, как потерял жену, и больше всего боялся Лиловой Зебры — «лиловая полоса», как он сам именовал время своего пьянства, становилась все шире. Лишь настойчивость дочерей и усердие знахарей ндоробо, выводящих Папашу из запоев с помощью меда и колдовства, заставляли его делать перерывы. Самое интересное, что по окончании «лиловой полосы» Папаша становился совершенно адекватен и восприимчив к нормальному общению, и никто бы не заподозрил в этом почтенном пожилом мужчине, мыслящем, правда, несколько оригинально, беспробудного пьяницу. Уйдя в запой, Папаша разрушался за несколько часов, а потом, пройдя сеанс ндоробо, возрождался, как феникс. Он был убежден, что его поддерживает Маленький Народ.

Папаша Янг утверждал, что является родителем трех самых красивых женщин континента. И в общем, опровергнуть это было достаточно сложно. И Стефания, и Зигги разбили немало сердец, прежде чем вышли замуж. Как-то гостивший у Папаши бельгиец-этнограф сказал, что его девочки являются напоминанием циничному и постфрейдистскому веку той простой и забытой истины, что из-за женщин все же стоит стреляться. Ходили слухи, что было и такое. По правде говоря, местное общество не отвернулось от пропойцы и дебошира, якшающегося с маленькими колдунами, прежде всего из-за его дочерей.

Папаша Янг знал также, что он достаточно богат. Когда скандал с махинациями закончился, неглупый и осторожный Папаша оказался владельцем нескольких участков земли в Центральной Кении, приносящих неплохую ренту. Эти деньги плюс некоторые сбережения позволили Папаше дать девочкам отличное образование и обзавестись большой собачьей фермой. Ферма славилась на всю округу, и многие состоятельные люди предпочитали приобретать собак именно здесь. Правда, злые языки поговаривали, что к Папаше приезжают совсем за другим товаром, намекая на дочерей, и что многие, видевшие Зеделлу, становились просто больными и приезжали к Папаше, ведя какие-то переговоры и все покупая и покупая щенков лишь с одной целью — увидеть его младшую дочь. Но Папаша Янг отвергал подобные глупости, указывая на то, что его собаки уникальны сами по себе, ибо происходят от благородных, вывезенных еще из старой Европы предков.

— Вы не поверите, — говаривал Папаша, — но с далекой прабабкой этого долматина коротал свои одинокие вечера сам герцог Веллингтон Победитель! Вы понимаете, о чем я толкую? — Он хитро улыбался и, что самое невероятное, тут же извлекал документальные подтверждения.

Для охраны ферм Папаша держал натасканных ротвейлеров, коих сдавал в аренду. И вообще ему удалось пустить несколько удачных слухов относительно своих собак: вроде бы пара красавцев королевских пуделей привлекалась полицией для некоторых деликатных операций и действовала весьма успешно; симпатяга спаниель с шелковистыми ушами и умными добрыми глазами засадил за решетку немало торговцев наркотиками, когда работал в больших городах, перед тем как выйти на пенсию; а еще у Папаши есть пара такс, чувствующих золото и умеющих разыскивать алмазы. Так что роскошная холодность белокожей Стефании и хрупкое изящество Зигги, вызывающее мощное необоримое желание обладать ею, здесь абсолютно ни при чем. Равно как и неземная, запредельная красота Зеделлы: ведь даже женщины приезжали взглянуть на нее, делая высокомерные попытки отыскать следы искусственности в восхитительно тяжелой копне волос, в безупречном рисунке лица, излучающего нежный свет, в свободной упругости, словно у молодой львицы, невинного тела и в великолепной груди, не униженной чужим прикосновением, большой и крепкой груди, смотрящей сосками вверх и в стороны. И, не найдя ничего, женщины с грустью признавали, что хрустальный дом их высокомерия вдребезги разбит и что перед ними всего лишь тихое совершенство. Совершенство, чье равнодушие сделалось роком для многих, видевших Зеделлу: для сгорающих в безответной страсти мужчин и для женщин, вдруг изменивших своей природе и отдавшихся в руки тайной, неразделенной, стыдливой и печальной любви. И все же потомкам британских колонистов удавалось противостоять магнетизму Зеделлы, и женщины заново выстраивали свои хрустальные темницы, мужчины погружались в пену дел, азарта и вечерней выпивки, и ферма Папаши Янга продолжала оставаться местом весьма оживленным.