Джандо - Страница 150


К оглавлению

150

На похоронах своего отца Зеделла была безутешна — пять последних лет она блуждала по темным лабиринтам, а потом в них образовался сначала слабый просвет, и кто-то позвал ее. Зеделла откликнулась на зов и нашла в себе силы выйти к свету: но покинув свою долгую темницу, она сразу же столкнулась с жестокой неумолимостью времени — да, Зеделла была безутешна, но полностью здорова. И наверное, она не обратила внимания на ветер, прошелестевший над ними, ветер, наполненный голосами прошлого, печалью утраченного настоящего и безнадежностью попыток отыскать Любовь в будущем.

Этот ветер, несущий вздохи разочарования, еще тревожил иногда Урса, растворяясь в туманах его Родины и заставляя повторять по ночам слово «Зеделла», но его мудрая и любящая жена давно уже поняла, что ее соперницы нет на этой земле, а там, где она есть, между ней и ее соперницей уже не существует никакой разницы.

Но не все так просто было в этой части мира — зеркальный осколок и перстень оставались у Маккенроя, и он по-прежнему был готов к любым самым невероятным поручениям…

Однако вернемся в Москву.

Самым везучим в этой истории оказался Дядя Витя — уже никто его не тревожил и не претендовал на его квартиру. «Норе. Операции с недвижимостью» перестал существовать. И это была еще одна странность Юлика Ашкенази — после пожара он и не подумал восстанавливать утраченное подразделение, более того, он запретил своим сотрудникам о нем даже вспоминать. Не было никакого «Норса», связанного с недвижимостью, не было и не будет. И никаких денег никто не похищал. Все — точка!

Дядя Витя знал, что с ним произошло нечто странное, но детали были смутны и размыты, и постепенно его память успокаивалась. Он несказанно удивился и обрадовался, обнаружив у себя в квартире черный кожаный рюкзак, набитый деньгами, но не мог понять их происхождения, а Стержень объяснил ему, что не нужно мучить себя ненужными вопросами, что все уже закончилось и деньги теперь по праву принадлежат ему.

Дядя Витя привел в некоторый порядок свою жизнь, но иногда любил загулять с корешами, первым из которых, конечно, был верный Андрюха. И тогда, в обществе веселых собутыльников, к Дяде Вите подступала легкая, но необъяснимая тоска. Он вспоминал, что когда-то мог понимать голоса игровых автоматов, и была у него в эту пору пара молодых друзей, которых он почему-то потерял, и была юная девушка с лучистыми глазами ночной феи. Незнакомые студенты, к которым он прикипел сердцем, и юная девушка, почувствовавшая в нем вдруг древнюю силу настоящего мужчины, исчезли из его жизни, но Дядя Витя все же надеялся, что когда-нибудь они появятся снова. И тогда он просил налить еще по одной, и этого момента ждала вся компания, потому что Дядя Витя становился еще печальнее, но начинал рассказывать удивительные истории о золотокожих великанах, о песни древних богов, о лунных морях и о спящем в холодном сиянии камня Сфинксе, чьи загадки до конца так и не будут разгаданы. А потом он засыпал и его сон берег Король. Король не умел говорить, но пес смотрел на хозяина умными глазами и знал, что к нему вернулось самое любимое существо на свете.

Денис так и не сыграл для Люси Вагнера. Его тоже покидали дурные воспоминания, и оставалось лишь ощущение интереснейшей истории, удивительного приключения, которое ему удалось пережить.

Люси продолжала пить пиво и наконец закончила свою грандиозную работу— иллюстрацию к какой-то неведомой легенде. В центре полотна возвышалась огромная башня… а остальное читателю известно.

Люси по-прежнему смотрела видео и после слезных «9 1/2 недель» очень сокрушалась, что Микки Рурк по возрасту не тянет на кандидатуру возможного Денискиного папы. Как-то она наткнулась на странные записи сына. Убираясь в его комнате, она увидела исписанные листки бумаги: «Я — зашифрованная тайна Космоса»; «Человек — зеркало Вселенной, в котором отражается все сущее…»

Люси прервала себя — не совсем правильно читать чужой дневник без разрешения. Она поглядела на стол — книги, видеокассеты, компьютерные игры… Толкиен, мистические романы, фантастические боевики и фильмы ужасов… «Ну что ж поделать, если такие у моего сына вкусы, — подумала Люси с улыбкой. — Но ведь и Толкиен…

Люси продолжала уборку, слушая, как на старом пианино Денис бренчит «Чижика-пыжика».


Но и в этой части мира было все не так просто.

В тот момент, когда что-то начало происходить со стенами павильона суперкомпьютерных игр, вызывая у всех находящихся там неясное тревожное чувство, быстро превращающееся во всесокрушающую панику, Студент раскрыл глаза и не увидел ничего, кроме темноты, непроницаемой и шуршащей, как листы забытых книг. Самое удивительное, что он не испугался этой темноты, а на лице его была улыбка, словно он возвращался из какого-то счастливого сна. Потом его обступили запахи и пропитавшая каменные стены сырость безморозной зимы, и он вспомнил, что находится в Алкином подъезде, в коридоре, где погасла лампочка, и отчего-то сидит на полу. Он попытался подняться и в следующую секунду чуть не рухнул, словно у него не было ног, — тогда он понял, что просидел на полу достаточно долго и у него затекли ноги. Подождав какое-то время, Студент нащупал бумажный пенал, где находилась лампочка, отыскал фонарик, оказавшийся работающим, табурет и двинулся к светильнику. Движения его были механическими, словно он выполнял нечто необходимое, но не относящееся к нему лично. А потом лампочка в 100 ватт навсегда рассеяла эту непроницаемую, шуршащую и какую-то чужую темноту, заглянувшую в Алкин подъезд.

150