Джандо - Страница 141

141

— Но сегодня, — продолжала Блонди, — мы поговорим с тобой о сексуальном влечении. Нет, никаких извращений. Мы поговорим о здоровом сексуальном влечении.

Она сделала шаг к Юлику. Он хотел вскочить, попытаться бежать, но потом тело его ослабло, губы растянулись в улыбке, а испуганные было глаза исторгли темную молнию, успокоившись и став ясными, — ну что ж, послушаем, может, так оно и лучше. Тем более что вид у Блонди был очень соблазнительный: откуда-то взялись очечки в тонкой оправе, скромный берет— прямо молоденькая учительница колледжа.

— Влечение мужчины к женщине, — говорила учительница колледжа, — влечение к лону — это тяга к тому месту, откуда вышел, тяга к смерти… Ты не задумывался об этом, малыш?

Юлик не задумывался (он же не идиот!), а Блонди-учительница продолжала:

— И не верь, что женщины отдаются! Женщины забирают. Женщина обречена рожать — давать жизнь. Но из земли вышли и в землю уйдем… Женщина, отдав, всегда стремится забрать, поглотить, вобрать в себя, как бесконечная, бездонная воронка. Тяга к смерти и тяга поглотить — вот и вся любовь, малыш. Как видишь — идеально подходим друг другу.

«На кого это она похожа?» — подумал Юлик, испытывая какое-то странное возбуждение — будто он подросток, боящийся, что его застукают с порнографической открыткой.

На экране «Сони-Тринитрон» множество океанских кораблей под великолепную торжественную музыку выгружали сейчас свой испорченный груз — гниют, гниют бананы! Потом мимо прошел располневший тореадор из посольства латиноамериканской страны, но Юлика это не удивило, он только подумал, что так и не узнал секрета его печали. А потом начали звонить все телефоны, установленные в офисе.

«Ну и зря они, — равнодушно подумал Юлик, — я и так знаю, что бананы начали гнить».

— А ты уже нашел девушку, похожую на твою любимую маму? — вдруг строго спросила Блонди. — Иди ко мне… — И Юлик почувствовал ее дыхание. — Иди… Я буду твоей мамой…

— Хорошо, — проговорил Юлик. — Иду…

Только он не мог понять, с чего это Блонди кричит, вырывается и бьет его по лицу. Странная какая-то, может, она не в себе? Все, что он делает, — это исследует на практике ее теорию сексуального влечения… Как она и хотела. И Юлик никогда не ожидал, что он может быть настолько сильным, настолько физически сильным. И сейчас ему вовсе не надо платить, чтобы ощущать свою власть. Вовсе не надо.

Только непонятно, с чего это Блонди так кричит, кусает его до крови и бьет телефонной трубкой… Вот дура-то! И почему сейчас плачет? Он же не делает ей больно?..

Олежа знал, что ему надо делать. Он изучал морфологию морских животных, но основная его специальность определялась одним словом — «водолаз». Олежа настолько часто спускался в темные глубины, что сейчас, открывая входную дверь в квартире Профессора Кима, он не испытывал страха. Скорее — ну, может быть, несколько испуганное любопытство. А любопытство, как известно, кошку погубило. Поэтому Олежа уберет его подальше и постарается сделать все как надо.

На пороге стояли какой-то крупный долговязый подросток и довольно представительный старикан с изрядно пропитой физиономией.

— Вам кого? — Олежа проследил, чтобы его голос звучал ровно.

— Да уж явно не тебя, дядя, — насмешливо произнес подросток.

А старикан пробубнил нечто совершенно невразумительное:

«Вода становится кровью, кровь становится молоком… Добро пожаловать в Легенду…» А потом он поднял голову, и от Олежиного любопытства не осталось и следа — у человека не могло быть подобных глаз. И в то же время где-то он уже видел такие глаза — совершенно чужие, принадлежащие другому, неизведанному миру, — только вот где: в глубине своих погружений или в давних кошмарах детских снов? Олежа не успел ответить на этот вопрос, потому что перед ним появился некто третий — коренастая фигура с совершенно обезображенным лицом.

— Это здесь, — проговорил он отрывистым голосом, больше похожим на львиный рык.

И, собирая всю свою волю в кулак, заставляя работать запаниковавшее было левое полушарие мозга, ответственное за принятие решений, Олежа широко распахнул дверь.

— Ну проходите, если вам сюда, — с трудом выговорил он совсем ослабленным голосом. Сейчас он доверял Доре не на сто, а на все двести процентов, и в его голове трепетно дрожала лишь одна мысль: «Только бы они не заметили… Только бы не увидели, что мы здесь приготовили… Ну проходите, проходите, ну пожалуйста, проходите…

Да, в этот вечер, когда за окнами стояла чужая, незнакомая луна, к Профессору Киму пришли очень необычные гости. Быть может, о них могли бы что-то рассказать фигурки древних богов, во множестве имеющиеся в квартире, но они молчали и лишь не сводили с пришельцев своих грозных глаз, уставших созерцать Вечность, а сейчас пробудившихся. Это были очень необычные гости, они проделали столь долгий путь, что, сбеги от них хоть на край земли, им понадобится лишь шаг, чтобы настичь. Они пришли, все же обогнав Ветры Увядания, и прах умерших эпох осыпался с их усталых ног. Поэтому встречать этих гостей следовало по-особому.

Как только они оказались в холле, Олежа, чувствующий, что всего лишь шаг отделяет его от темного плещущегося моря, вздыбливающегося пенными волнами безумия, с силой захлопнул входную дверь. Гости оказались меж двух зеркал. В бесконечном лабиринте.

— Уходите, — размеренно произнесла Дора.

Она стояла к ним спиной.

Все еще живые, человеческие глаза Робкопа устремились на Олежу, и мощный бородач ухватился руками за голову, а затем его тело наполнилось ватой, мир перед глазами поплыл, и он покорно сел. Робкоп уже не смотрел на него, он сделал шаг к Доре.

141